Солёный хлеб. Рассказы и стихи о казачестве и на военную тему - Станислав Граховский

Уже так не сможешь. Уже не моется, не отмоется. От черни да грязи. Уже БТР, который всегда за тебя. Уже пошел, хоть и купола церкви горят. Ремень лишь как-то дисциплинирует. А где Абдулла, то?

Синие фуражки, красные лампасы, бабы… и я… русский!

П.с. – Зачем тебе война?

– Не знаю… так получилось…

Под половицей

Здание сельской школы находилось на небольшом склоне. Чуть вниз и вправо при взгляде из отсутствующего окна, была горная речка, которую вброд пересекала грунтовая дорога. Начало осени. Я укрылся здесь по нескольким причинам. С одной стороны был совершенно дезориентирован и не понимал в принципе место своего нахождения. С другой, меня охватил мондраж, паника от безысходности своего сложившегося состояния. Я даже не знаю что именно сейчас там, где меня нет. Где, наверное, уже никого нет.

Да сегодня не наш или не мой день. Или даже это не моя жизнь. Проснуться не получается. Сердце выпрыгивает из груди, желая покинуть это уже бесперспективное тело. Хоть бы пилотка сохранилась, она хоть как-то дисциплинирует. Без неё я… она собирает мысли в одном направлении, а сейчас полный хаос или замыкание от страха. Страх от тысячи ужасных вариантов окончания моего существования, которые как колючая проволока прокручиваются в голове, вынося по кусочку мозга.

Морозит, трясёт. Я смотрю в окно, но не поднимаю головы, а точнее глаз. Тупо погибнуть на месте, было бы проще. Чёртов закон самосохранения… как красиво я это назвал.

Я знаю, вернее чувствую, они где-то здесь… Все здесь и те кого нет и те кто ещё есть. И я посередине всего этого безумия. Медленный переход. Я ищу щель, в которую готов зарыться. В одном из классов раскуроченный пол и узкая щель под половицу. Вот она, долбит мозг, кажется моё сердцебиение слышно как грохот канонад.

Начинаю втискивать себя, понимая, всю унизительность ситуации. Рою каменистую землю. Ногти впиваются в холодную и влажную почву. Я крот, я страшный трусливый крот. Я делаю себе логово, в котором готов просидеть до конца веков. Но не успеваю. Громкая непонятная речь на крыльце школы, заставила выбивать моё тело такой озноб, что я перестал вмещаться в проделанный мною лаз.

Судороги дождевого червя, перед тем как его раздавят. Из вооружения на мне только солдатский ремень. Эх лихая бы завернулася песня. А мозг предательски телефонирует «Всем! Всем! Всем! Я здесь! Найдите меня!» не знаю, кто тело или мозг предал меня.

Я начал издавать нечленораздельные звуки, смесь рычания и сопения. Теперь казалось, я рычал на весь мир, на всю эту бессмысленную ситуацию, на себя, уже и себе ненужного. Мне казалось я всё громче и громче обращал на себя внимание. Слушая себя, я совершенно перестал замечать другие посторонние звуки.

Решил так решил, и я начал неуклюже выползать из своего логова под половицей. Сейчас я просто выйду и всё, также рыча, думал я.

Но к моему удивлению, на улице уже стемнело и никого не было. Я тихо опустился на деревянную лестницу, почему-то испытав непередаваемое блаженство. Это … -юрт, подумал я, представив перед собой карту в палатке комбата. «Ничего… мы ещё повоюем…»

Путь самурая

Я читаю книгу с конца.

Я давно уже умер.

Я знаю, чем всё закончится.

Меня интересует, как заполнить середину.

Я экономлю свою жизнь, не растрачивая её по пустякам.

Я спокойно и беспристрастно заполняю середину, зная конец всего.

Потому совершенно не важно, что я делаю.

Я могу ставить перед собой любые цели.

Я совершенно спокойно отношусь ко всему что делаю.

Не имеет значения даже оценка окружающих.

Я-то знаю то, что в результате будет.

Я никогда не испытывал состояние страха.

Страх это отрицательная память вперёд.

Страх придумали наши враги, дабы не дать нам достигнуть победы.

Я не испытываю ни страха ни надежды.

Всё это сплетаясь, борется за то, для чего существует моя жизнь.

Страх и надежда соревнуясь между собой, то уничтожают, то создают несбыточное.

Я умер, когда отказался от их борьбы, когда перестал верить.

Когда разрешил проиграть.

Я и сейчас разрешаю себе проиграть.

Потому что выиграю я или проиграю, не имеет никакого значения.

Я все равно выиграю.

Я так решил.

Я знаю это.

Мне не надо ни перед кем отчитываться.

Я живу для себя.

Только жизнь для себя помогает мне оставить след в вечности.

Помогает воспитать и создать сотни самураев.

Нет смысла спасать другие души, если вы не спасли свою.

Когда цветёт сакура, никто не видит цветков моркови.

Я самурай.

Я делаю это ради того, что цветёт сакура.

Я сам становлюсь сакурой.

Я знаю, чем закончится моё цветение.

Оно принесёт свои плоды.

Неважно как оценят мою жизнь, я живу для того чтобы цвела сакура.

Я просыпаюсь утром, понимая, что никогда не спал, меня разбудили, тогда когда я умер, это было давно еще вначале. Теперь я горд за то что я самурай. Теперь я живу лишь для того чтобы цвела сакура.

Танк

Ещё было темно, когда меня разбудил лязг траков. Что за странный звук, подумал я. И разрешил ему быть просто моим просоночным состоянием. Так бывает, что часть сна как бы натягивается на уже наступившие события реальности. Мы и видим сон, и он мягко вплетается в то, что происходит вокруг. Так часто происходит, когда реальность всегда серая обычная обыденная, а сон ярок и цветаст, или очень эмоционален.

Самый сладкий сон, в котором мы всё ближе к своей цели, к желаниям иногда прерывается звуком извне. Да я долго спал. Я так расслабился, что не мог подумать, что что-то может прервать это блаженное состояние. Вечное и уютное хорошо.

Лязг продолжался, шум нарастал, вытесняя все другие окружающие его звуки. Постепенно он становился главным. Чужим до оскомины неприятным и отвратительным. Но открывай не открывай глаза, звук все равно существует. Придётся входить в тот мир, в котором уже что-то не так.

Лязг со скрипом, стал сопровождать какой-то хруст, вероятно, от объектов, попавших под гусеницы. Всё что угодно можно было ожидать, основывая эти ожидания на своей памяти, но только не… ТАНК.

Чужой… Громадная башня. И ствол осматривающий периметр. Я ближе всего. Мой дом проще раздавить, чем тратить на него снаряды. Я не представляю для них ничего. Меня просто нет. Но как такое смогло произойти в центре моего государства, без объявления войны… с чьего-то согласия? И на танке?

Вероятно, для этого нужно самое высокое согласие. Не может быть, что вся преодолённая им территория разрешила это. Или нас просто не существует. Может эта первая «ласточка» как раз и показывает, насколько мы беззащитно открыты и доступны. То самолет на Красной площади сядет, то танк в Нске по улицам жилых спальных кварталов.

Начинка танка оказалась произведённая на Северном Кавказе, все кроме «командира» не русскоговорящие. Но… у них уже всё решено. Танк, как воплощение силы, доказательство, того что они здесь главные. Они… больше никого нет. Никто не пойдёт против танка.

Толерантнее надо быть, постоянно звучит с экрана. Неужели на территории всей моей необъятной Родины с помощью этого слова, можно втаптывать в грязь, то, что существовало здесь многие лета.

Многие лета, теперь отдаётся эхом внутри моей головы, словно напоминание о сладком сне. А сейчас мне нужно выходить навстречу танку… хотя мы и в разных весовых категориях.

Тишина

Лежу и вслушиваюсь в тишину. Неожиданно понимаю, что её не существует. Слышу множество живых и отраженных звуков. Тысячи колебаний, постоянно долбят мою голову, но я их почему-то не замечал. Начинаю фиксировать дальность источника, направление по углам отражения, усиление или поглощение различными материалами, окружающими меня.

Как такое можно не замечать? Тишина не существует! Но с другой стороны, как же тогда я живу, не замечая этого и слышу, именно то, что мне надо слышать. Вероятно, я просто выбираю наиболее значимые для меня объекты и настраиваюсь на них. Сейчас мысленно настраиваясь и меняя фокус, я ловлю себя на мысли как легко определить место расположение родника звука. Место, где он рождается, также легко находится, как и расстояние до него. Интересно, по звуку я могу определять расстояние. И не только по тому живому звуку от его места происхождения, но и фиксируя его отражения, а также анализируя деформации волны в этот момент.

Иду по улице, по снегу прыгают «немые» воробьи, замерзли, думаю, и тут как резанёт слух их чирикание. – Что это, думаю, разорались?

Еду на коне, приостанавливая ход, говорю: – Шагом! Но конь продолжает гнать рысь. Повторяю, та же история. Меня поправляют, что конь не слышит, надо говорить медленно. – Шааааагоооом! – произношу я, и конь пошел медленно.